Эта статья об удивительной находке запорожских археологов в 1998 году.
В 1736 году Российская Империя вступила в войну с Турцией. Эта война стала классическим примером мужества русских воинов и, одновременно, политической бездарности русских дипломатов.
Война продлилась четыре года, при этом пали такие турецкие твердыни, как Азов и Очаков, Хотин и Кинбурн, многократно брался Перекоп. В этой войне Россия потеряла сто тысяч солдат и подписала самый позорный мирный договор за всю свою историю. По-прежнему враждебным оставался Крым. По-прежнему чужим оставалось и Черное море. Последнее и определило судьбу флота Российского.
В Турецкой кампании 1736 года принимали участие две флотилии. Одна из них, Азовская флотилия Бредаля, была практически полностью сожжена у Федотовой косы в 1738 году. Днепровская флотилия Сенявина так и не достигла моря. К концу 1738 года более 350 кораблей этой флотилии поднялись к днепровским порогам и, облепив Хортицу. ошвартовались на зимнее стояние. Здесь суда десятками ломали на дрова и на строительство землянок. Через несколько месяцев Днепровская гребная флотилия перестала существовать.
Спустя полвека окрестности Хортицы, а вскоре и сам остров, были проданы немецким колонистам. Педантичные пришельцы довольно скрупулезно отнеслись к своим новым владениям. Сведения, которые они оставили, до сих пор приводят в восторг любого археолога, тем более, вооруженного аквалангом.
Вот, например, одно из них: «Напротив колонии Канцеровки (…) стоят какие-то суда, длинные и хорошо сколоченные, похожие на тепережние дубы, считаю, оказывается семнадцать, больше чем на половину занесены песком (…) за несколько времени до этого было большое наводнение: вода выносила много песку из русла реки и сама опала. Потом вода вновь покрыла суда».
Или другое: «Тут як-бы став копати землю, то ще й теперь найшов бы стари суда.. Там затоплены и царьски и запорожськи».
Долгое время все эти бесценные данные существовали только на бумаге. По-настоящему проверить их удалось лишь в конце 60-х годов, когда родилась Экспедиция Подводных Археологических Работ (ЭПАР). Первые погружения дали массу находок, большинство которых было связано с той самой Днепровской гребной флотилией. Кроме мушкетов, пушек и ядер, количество которых исчислялось сотнями, было обнаружено и несколько остовов. К сожалению, сохранились они фрагментарно. В 1971 году впервые в практике советской подводной археологии была поднята часть корабля этого времени. За неимением консерванта ее попросту закопали в прибрежном песке, чтобы через 27 лет потерять вновь. Участок берега был смыт. Однако, эта потеря и послужила началом проекта, который нам-таки удалось организовать.
А началось все с курьеза. В мае месяце проводилось обычное плановое погружение. Обычным было и место предстоящих работ, в живописной бухточке у Наумовой балки. Но неожиданно для нас отмель, над которой стояла лодка, каким-то невероятным образом превратилась в глубокий подводный овраг с почти отвесными илистыми стенками. На его дне покоилось то, о чем мы мечтали всю жизнь — корабль. Это было одно из тех 17-ти судов, обнаруженных незадачливым немцем в 1842 году. Первым, что бросилось в глаза, была изящная деревянная корма с ахтердеком и двумя фальконетными опорами на ней. Единственная деталь, которой здесь недоставало — фальшбортная доска по правому борту, все остальное было целым. Наиболее нереально смотрелось дерево, сохранившее естественный цвет и фактуру. Как мы потом выяснили, это было связано со свежестью находки. Буквально через две недели оно потемнело. Судно лежало на левом борту, который удалось прощупать на несколько метров. Правый борт был разрушен до днища и уходил в илистый скос. Двинувшись в этом направлении, мы обнаружили еще одну пушечную опору, торчащую из грунта и борт, как две капли воды похожий на тот, с фотографии 1971 года. Судно казалось переломленным на две части, при этом нос как бы нависал над кормой, развернувшись к ней штевнем.
Последующие погружения — череда аквалангов, реперная сеть, промеры. Картина стала еще более конкретной. Пропорции и обводы найденного судна были похожи на казачьи лодии, чертежи которых, выполненные и разработанные галерным мастером Андреем Алатчининовым, сохранились до нашего времени. Казачья лодия имела длину около 18 метров при ширине чуть более 3 метров. Судно было низкобортным и управлялось, главным образом, веслами. Могло оснащаться и парусом. Вооружение состояло из 4-6 трехфунтовых фальконетов, огонь из которых дополнялся мушкетным. Команда насчитывала до пятидесяти человек.
Уже через пару недель у нас возникли далеко идущие планы. На нескольких страницах мы набросали предварительный проект, получивший название «Запорожская чайка». На подготовку и организацию проекта ушел ровно год. Пришлось изрядно побегать пока, наконец, не был создан Национальный комитет, объединивший археологов, историков, журналистов и всех, кого это действительно заинтересовало. Основную часть финансовых расходов взял на себя Региональный благотворительный фонд «Допомога», Культурный центр «Хортица». Запорожский алюминиевый комбинат, Запорожсталь. Постепенно дело набирало ход. Нам даже не пришлось искать напарников по работе. Они нашли нас сами: подводные технические работы взял на себя Пятый отряд подводных и гидротехнических работ.
Основной проблемой оставался консервант. Для спасения судна требовалось около 10 тонн полиэтиленгликоля в разных фракциях. Он был найден только к середине лета 1999 года. А с мая уже в полном объеме велись предварительные исследования.
Вообще, начало сезона 1999 года было довольно неожиданным. В апреле Запорожская ГЭС произвела сброс воды. В результате именно там, где располагалось наше сокровище, смыло значительный кусок берега. О том, что могло твориться на дне, было страшно и думать, а проект к тому времени уже набрал обороты. Конечно, команда ожидала всякого, однако увиденное произвело впечатление.
Уже через две минуты после погружения маски первой двойки уперлись в днище крупного судна, которое лежало вверх дном. Отломившийся левый борт ощетинился торчащими вверх бимсами. Справа была видна круглая носовая скула. Первая мелькнувшая мысль — наше судно в поврежденном состоянии снесло на 100 м вниз по течению. Детальный осмотр, однако, опроверг это предположение. Перед нами находилось другое судно парусно-гребного типа. Его вооружение, судя по специальным кольцам по борту, включало крупные лафетные орудия. Почти вплотную к нему расположился остов третьего корабля, сохранившего килевой набор, флортимберсы и часть носа. Сбитая с толку группа, наконец, вышла на «Объект № 1» и. не выявив никаких разрушений, вернулись назад. Таким было начало года.
Чуть позже, на семнадцатиметровой глубине, был обнаружен еще один комплекс единовременных находок. Каменистый участок дна выглядел усеянным крупными кормовыми шпангоутами и досками. В центре скопления расположилось четырехметровое перо руля, кольца которого сохранили даже остатки канатов. Было совершенно не ясно, каким образом разбросанные по дну детали сохранились без каких-либо повреждений.
Долгожданная экспедиция развернулась 11 сентября 1999 г. Над местом работ была установлена плавучая база с краном, водолазный бот и наши моторки. Работа планировалась следующим образом: наиболее трудоемкие в техническом отношении работы осуществлялись группой тяжелых водолазов. Именно они выступали операторами монитора, и через них велась связь с поверхностью. Легководолазам отводилась научная работа: промеры, фиксация находок. Текущая помощь. Такое взаимодействие оказалось довольно специфическим. Еще до начала работ один из нас обратил внимание на весьма условную прозрачность смотрового окна двенадцатиболтовки. В ответ на вопрос о «качестве картинки», он услышал примерно следующее: «Понимаешь. Саша, водолаз видит руками…».
Уже с первых минут работы эжектора смысл сказанного стал очевиден и младенцу. При этом, руками пришлось «видеть» абсолютно всем, находящимся под водой. Оставалось только выбросить полумаски и вооружиться прищепками! Со временем навыки ориентировки вслепую стали необходимостью. Многочисленные трубы и провода, спущенные с поверхности, с одной стороны повышали риск, с другой — использовались как направляющие магистрали. Неудобства, связанные с густой взвесью ила дополнялись еще одной проблемой, не учтенной ранее. Дело в том, что весь плавучий комплекс не был статичным. Он постоянно двигался за водолазом, перемещаясь на трех якорных растяжках. Поэтому, очень часто большая часть раскопа оказывалась под ним. В этом случае, как у нас говорили, «наступала ночь». Осветители оказались малополезными и «пробивали» толщу взвеси едва ли на полметра. Освещались при этом ближние частицы ила.
И все же работа продвигалась. Судно, занесенное на 70 % песком и илом, нехотя открывало каждый метр поверхности. Было решено пройти траншеей вдоль левого, хорошо сохранившегося борта, и выйти к разлому. Нос, залегающий отдельно, планировалось подвергнуть вскрытию вторым этапом. Удаление отложений явилось не простой задачей. Спрессованный ил приходилось водометом резать на блоки, после чего дробить на мелкие куски. Такая работа требовала крайней осторожности, так как плотность деревянных конструкций нередко уступала плотности илистых отложений. Песчаные наносы удалялись легче, однако, постоянно приходилось бороться с оползанием стенок.
Поскольку подъем находки подобного уровня предполагал присутствие Президента, то на исследование, раскопки и поднятие корабля отводилось… 32 дня! Столь сжатые сроки придали экспедиции непередаваемый колорит. С каждым днем темп все возрастал. Траншея вдоль левого борта все увеличивалась, а предполагаемого излома все не было. На 17-м метре борт таки закончился, плавно перейдя… в форштевень. Как оказалось, судно не было переломлено надвое. Носовая часть, обнаруженная в 1998 г. принадлежала очередному судну! «Недоразумение» кардинально изменило стратегию работ. Решено вдоль полуразрушенного правого борта заложить вторую траншею. Началась ручная выборка грунта из корпуса. К счастью, подъемная конструкция в этот момент находилась на стадии разработки, и ее можно было пересмотреть.
Стратегия подъема предполагала следующие операции. Под судно заводилось 12 лент-полотенец, выполненных из армированной резины. Следующим этапом было их соединение с двухтонной прямоугольной траверсой, опущенной прямо над корпусом. Затем следовал подъем и монтаж восьми опор. Таким образом, судно оказывалось как бы в колыбели и не испытывало жестких физических нагрузок.
К началу октября основная масса наносов была снята, и судно открылось во всей своей красе. Снятие балласта имело свои особенности. Внешне совершенно одинаковые деревянные детали вели себя совершенно по-разному. Вымытые из песка детали набора могли отваливаться под собственным весом. Их приходилось подвязывать или поднимать на поверхность. Это обстоятельство стало просто бичом лаборантов. Несчастным приходилось по уши сидеть в воде, сортировать и затапливать отдельные детали, предотвращая тем самым их усушку. Отдельные всплывшие предметы мгновенно обретали массу в 200 и более килограммов. Для затопления такого «подарка» требовалось изрядное количество валунов, которые довольно быстро закончились. Поэтому их дополнительно собирали по окрестностям и сносили к месту работ. Всякий раз, к вечеру, на борт поднималась горстка мокрых и довольно грязных людей, которых сушили, кормили и успокаивали.
В начале октября темпы и динамика работ возросли. Откровенно говоря, все, и команда и техника, работали на пределе. «Украиновские» предохранительные клапаны приходилось менять по несколько раз. Рвались ласты, костюмы, что-то забывалось на дне.
Как только судно очистили от наносов, плотность находок резко возросла. Внутри и рядом с корпусов удалось обнаружить два пистолета 1734 г., мушкет, ядра, пули, пряжки, фрагменты обуви. Особый интерес представлял полный набор судового инструмента, такелаж и большое количество пеньковых концов. Примечательно, что в кормовой части размещался очаг, сложенный из известняка. Эта порода не встречается в районе Запорожья, следовательно, камни могли быть завезены с юга, из района боевых действий.
На конечной стадии основную трудность представляла заводка подъемных лент, для чего под корпусом пробивались специальные штреки. Сквозь эти ходы продевалась стальная игла с тонким капроновым концом. В свою очередь, к концу закреплялся трос, к тросу — сами ленты. Операции подобного рода оставили нам неизгладимые впечатления. Пробить штреки не представляло труда, а вот дальше… Выяснилось, что значительная часть корабля залегала непосредственно на скальном основании. По этой причине, встречающий иглу аквалангист должен был втискиваться в такую нору-штрек (это, наверное, наиболее точное определение) и работать вытянутой рукой, выгребая при этом на себя ил и гальку. Ощущение при этом такое, будто ты полностью погребен, да еще и под водой. Заводка «полотенец» (и связанные с этим проблемы) обычно сопровождалась пространными комментариями водолаза, изрядно приправленными «морской» лексикой. Приемное устройство работало довольно громко, и все окрестные скалы мгновенно заполнялись зрителями, точнее слушателями, которые с энтузиазмом наблюдали за происходящим.
Когда до подъема оставалось меньше недели, тринадцати аппаратов в день на три-пять человек, как правило, уже не хватало. Такие работы, с их темпом, необходимостью ежесекундно искать верное решение оставили нам неоценимый опыт и немало интересных наблюдений. Хорошо зарекомендовали себя «Украина-2» и, как обычно, АВМ-1М. Импортных баллонов у нас нет, поэтому сказать, в общем-то, нечего. Использование компенсатора было бы малопродуктивно. Окружающее нас рабочее пространство изобиловало конструкциями, камнем, деталями корабля.
Проработав 22 часа подряд 12 и 13 октября, пришлось сделать неутешительный вывод: мы не успевали. В последние сутки сам автор находки Валерий Нефедов находился под водой более 9-ти часов! Разумеется, это не пример для подражания, просто каждый работал сколько мог. Неожиданной проблемой явился большой дифферент корпуса. Перепад глубины между носовой и кормовой частями составлял более 4-х м! Дифферент усугублялся значительной массой кормы. Траверса же могла располагаться горизонтально. Ликвидация разницы посредством запланированного перепуска заняла бы не меньше недели, а оставались часы… В этой ситуации было принято единственно правильное решение. Зависший под траверсой корпус вновь положили, а траверсу выставили параллельно корпусу. В этот момент подъемные ленты спешно перетягивались группой аквалангистов.
Утром 13 октября все было закончено. Две тысячи зрителей увидели то, ради чего пришлось потратить столько сил. Через неделю корабль установили на понтон, еще через две недели состоялась официальная презентация находки. Консервация корабля начата прямо под открытым небом.
За время работ удалось снять два документальных фильма и несколько часов подводного видео. Однако главным результатом экспедиции явилась, наверное, даже не сама находка, а рождение команды, способной на многое. Участие в работе приняла группа донецких подводников. Одессу представлял клуб «Наварекс» во главе с С. Грабовецким. Особую благодарность хотелось бы выразить В. Козыреву. И. Бастрыге, телекомпании «Сичь-ТВ», Запорожскому Войску Низовому и многим другим, кто был с нами.
Послесловие.
В 1999 году южнее Хортицы подводные охотники обнаружили пятое судно и несколько челноков-однодревок. К сожалению, времени и сил на эти объекты просто не хватило.
Весной 2000 года поднятый корабль переедет в специально построенный стационарный эллинг. Возможно, это и станет началом осуществления давней мечты ЭПАР — Музея морской истории в Запорожье. Летом 2000 года планируется подъем еще одного судна.
Текст: Дмитрий Кобалия (Член Организационного комитета «Запорожская чайка», старший научный сотрудник)
Фото участников экспедиции
Архивная статья из № 3 (9) за 2000 г.
Метки: Запорожская чайка, История и подводная археология, Корабль...
