Июнь 2008 года
Уже больше двух часов Алексей Кравчук, руководитель клуба подводного плавания «Divesport», и Андрис Вилкс, директор магазина «Batiskaf» в Риге, обследовали район моря на траверзе посёлка Вецаки. По рассказам рыбаков в этом месте часто происходили «зацепы» сетей. Дно Рижского залива ровное, песчаное, поэтому сети могли цепляться только за затонувший объект. Алексей и Андрис опытные аквалангисты, не одну сотню часов провели под водой, нашли и обследовали много затонувших кораблей. В тот день они испытывали новый поисковый сонар из магазина «Batiskaf». Галс за галсом катер проходил поисковый район. Картинка морского дна монотонно бежала по экрану ноутбука. Июньское солнце клонилось к закату. Пора было заканчивать поиски, вероятно, сегодня ничего обнаружить не удастся. Вдруг, ровные линии изображения прыгнули и показали на дне продолговатый объект длинной около 20 метров.
Первым под воду ушел Алексей Кравчук. Видимость в Рижском заливе всегда небольшая, а здесь вообще не более полуметра. Когда идешь на глубину в мутной воде, видишь не дальше своей руки. Дно возникает неожиданно, прямо перед маской появляется песок, водоросли и маленькие ракушки. Глубина чуть больше 20 метров. Сильное течение постоянно сносило аквалангиста. По направлению обрывков рыбачьих сетей в луче фонарика на дне моря возвышалась обросшая водорослями тёмная безмолвная громада.
– Наверное, корабль какой-то небольшой, на боку лежит, – подумал Алексей, проплывая вдоль ровной длинной поверхности, — винт у корабля довольно странный, лопасти тонкие.
И вдруг он понял, что это не винт корабля, а пропеллер самолёта. Осмотрел внимательно – точно, самолёт! Пилотская кабина, крылья, два двигателя. На самом конце левого крыла пробоина с рваными краями, примерно от 20 мм зенитного снаряда. Верхний люк кабины отсутствовал, хвостового оперения не было, передняя кабина срезана как ножом. Из-под крыла выглядывала разорванная покрышка колеса шасси. В пилотской кабине подобрал какой-то рычаг с белыми ручками и пошел наверх. Уже на поверхности сорвал загубник и закричал:
– Андрюха, самолёт!
Это был первый самолет, найденный аквалангистами в Рижском заливе.
Вторым на погружение пошел Андрис. Осмотрел кабину пилота, крылья, двигатели. На двигателях просматривалось множество ребристых цилиндров, расположенных звездообразно. Внутри кабины хаос, приборная доска сорвана, пучки проводов висели в воде, как гирлянды на елке. Левая и правая приборные панели целы, переключатели тумблеров АЗС (автомат защиты сети) стояли в положении «Включено». На левом крыле обнаружилась часть старого троса, обмотанного вокруг крыла. Вероятно, кто-то предпринимал попытку поднять самолет, но груз оказался слишком тяжелым и трос оборвался.
До последнего мгновения
На базе клуба «Divesport» мы рассматривали извлеченные из воды приборы. Вот это высотомер, внутри видны анероидные коробочки. На обороте надпись «Reg pat US Pioneer» (Патент зарегистрирован в США, а Pioneer знаменитая и сегодня фирма звукоаппаратуры).
А этот прибор показывал давление масла в двигателе, этот – давление в гидросистеме, этот побольше – указатель курса и авиагоризонт. Вот эти два больших прибора – тахометры оборотов левого и правого двигателей. Рычаг с белыми ручками оказался РУДом (рычаг управления двигателями). Все ручки левого двигателя стояли в положении «полный газ», рычаги правого двигателя находились в положении «закрыто». Очевидно, лётчик перекрыл подачу топлива в горящий двигатель и тянул на одном моторе, выжимая из него полную мощность. Положение рычагов говорило о том, что пилот бомбардировщика был жив до момента падения и управлял горящей машиной. Центроплан самолёта не разрушился при приводнении, следовательно, лётчику удалось совершить почти плоскую посадку на воду.
Надписи на приборах на английском языке, звездообразные 14-цилиндровые двигатели воздушного охлаждения, размах крыльев 20 метров, сомнений не было — перед нами бомбардировщик Бостон А-20.
История войны на Балтике снова встала зримо и значимо, с отвагой и мужеством, с дыханием той самой осени 1944 года, которая принесла Риге освобождение от фашизма.
Кто летал на этом бомбардировщике, как сложилась судьба членов экипажа, какое задание выполнял самолет, кто пробил его крылья зенитными снарядами — вопросы множились по каждой детали, поднятой из воды. Во время следующего погружения со дна кабины дайверы извлекли обгоревший планшет лётчика и маленький штурманский треугольник-транспортир. На истлевших картах виднелись пометки маршрута полета, на одном краешке треугольника маркировка «1940 г.», на другом — нацарапаны три буквы «ЛПВ».
Направление поиска
Во время Великой Отечественной войны бомбардировщики Бостон А-20 поставлялись в СССР по ленд-лизу из США. На Балтийском флоте они состояли на вооружении двух полков — 1-го гвардейского минно-торпедного авиаполка и 51-го МТАП.
Началась переписка с историками флота и авиации. Сообщения приходили из Латвии, России, Украины, Германии, Финляндии, США. Изучение списков 51-го авиаполка не дало результатов. Были близкие имена и фамилии, но все три буквы «ЛПВ» не совпадали.
Первый ответ пришёл от Вадима Бухарина из латвийского города Нида около Лиепаи:
— Это капитан Летуновский Пётр Васильевич, 1-й гвардейский минно-торпедный авиаполк. Экипаж его Бостона не вернулся с боевого задания 27 ноября 1943 года. Фамилия упоминается в книге Михаила Львова «Пароль — Балтика», изданной в Калининграде 1985 году.
Второй ответ прислал Сергей Спиридонов из Пскова из поискового отряда «Рубеж»:
— В составе экипажа Летуновского были также штурман гвардии старший лейтенант Николай Иванович Демченко и стрелок-радист гвардии старший сержант Алексей Ананьевич Кузьмин.
Из города Киселевска Тюменской области написал энтузиаст истории флота Игорь Борисенко о сведениях из журнала боевых действий немецкого флота на Балтике осенью 1943 года:
«27 ноября 1943 года неизвестный самолет атаковал тяжелую плавучую батарею «Роберт Мюллер» в районе маяка Ужава. Самолет сбросил торпеду, которая взорвалась в 20 м от борта батареи. Оборонительным огнём самолёт повреждён и ушёл на восток. Падение самолета в Рижский залив в районе Вецаки наблюдали самолёты 1-го Воздушного флота. В плен взято два офицера и сержант. Расход боеприпасов 4 — 10,5 см, 19 — 3,7 см, 6 – 2 см, 40 — 1,5см. Командовал всеми морскими операциями немецкого флота против КБФ в 1942-44 годах контр-адмирал Бёмер».
Из немецкого донесения выходило, что экипаж Бостона, упавшего в море у Вецаки, не погиб в тот ноябрьский день 43-го года, а попал в плен.
Карта полёта
Новые ответы принесла расшифровка карт из обгоревшего планшета, поднятого с затонувшего самолёта из кабины лётчика. Планшет передали Арии Убарсте (Arija Ubarste) — самому лучшему в Латвии реставратору старинных документов. Процесс реставрации длился более трёх месяцев. Ария тщательно отделила каждый сохранившийся листочек из спрессовавшейся пачки бумаги, обработала карты химическими составами и распределила на отдельные планшеты. В результате удалось восстановить восемь листов карт масштаба в 1 см – 10 км и одну карту Северо-западной части СССР, на которых были видны карандашные отметки маршрута полёта.
Изучая сохранившиеся части карт можно было сделать вывод, что маршрут начинался в районе Ленинграда и самой дальней точкой полёта был маяк Ужава на побережье Курляндии. Все участки полета просчитаны по километражу, вычислены скорость и время пролета участков, определён заданный курсовой угол (ЗКУ) для каждого прямолинейного участка.
Выбор маршрута обусловлен характером боевого задания, обстановкой на фронте, разведданными о дислокации средств ПВО противника и многими другими факторами. Маршрут нигде не пересекал линию фронта.
Маленькими кружочками указаны поворотные пункты маршрута (ППМ). По карте полета видно, что весь маршрут разбит на пронумерованные участки по 50 км (цифры 11, 22, 23 и др.). Всего, вероятно, 25 участков. Такая нумерация была удобна при передаче радиосообщений с маршрута, а также при расчете пройденного расстояния – например, нахождение на участке №15 означало, что от исходной точки маршрута (ИТМ) самолёт пролетел 15 х 50 = 750 км. До конечной точки маршрута (КТМ) осталось 10 х 50 = 500 км.
Самолет входил в Рижский залив в районе Пярну. Это позволяло сразу приступить к поиску транспортов противника. Пярское направление выбрано не случайно — суда из Ирбенского пролива направлялись или в порт Пярну или в Ригу (это были основные маршруты снабжения морем группы армий «Север»), здесь была высокая вероятность встретить и атаковать противника.
В Ирбенском проливе торпедоносец шел точно по фарватеру пролива, в районе Михайловской банки (отмель) делал поворот к югу и должен был дойти до конечной точки маршрута (КТМ) – траверза маяка Ужава. Здесь самолёт поворачивал на обратный курс вдоль западного берега острова Сааремаа.
В районе маяка Харилайд следовал поворот на восток, далее полёт над островом Сааремаа, выход на Ориссаарскую дамбу (которая была хорошим ориентиром), проход около порта Виртсу и полет над Эстонией, вплоть до Чудского озера (озеро также большой естественный ориентир). Над озером — поворот на север, выход в Финский залив и правый разворот на Ленинград.
Кроме карт, в планшете оказалась незаполненная почтовая открытка и обрывок такой же открытки с таблицей. Таблица — это штурманский бортовой журнал (ШБЖ), на котором указан предварительный расчёт полета по участкам – например, ЗПУ 190 градусов, расстояние до следующего ППМ (КПМ) 128 км, скорость 430 км/час, время полета 17 минут.
Последняя бумажка в планшете — обёртка от шоколодной плитки с надписью «Ленинградская шоколадная фабрика».
Расшифровать полётные карты помогли штурманы-авиаторы, ветеран гражданской авиации Анатолий Викторович Науцевич из Риги и штурманы морской авиации ВМФ России с форума сайта navy.ru.
Летуновский из села Летуновка
Следующий ответ пришёл от Посольства России в Латвии – гвардии капитан Летуновский Пётр Васильевич родился в 1918 году в селе Летуновка Никифоровского района Тамбовской области.
Современные технологии позволили быстро связаться с посёлком Дмитриевка и районной газетой Никифоровского района «Знамя». Память о земляках, погибших в годы Великой Отечественной войны, живёт в сердцах тамбовчан. Откликнулась главный редактор газеты Елена Алексеевна Шалаева. Газета напечатала статью о находке самолёта в Рижском заливе, пошли отклики читателей, нашлись родственники. Из родных Летуновского в посёлке Дмитриека живёт двоюродная сестра Черенкова Нина Тихоновна 1920 года рождения. Она помнит, что у неё был двоюродный брат Пётр, который «учился на лётчика». Потом он воевал и пропал без вести.
Учительница Туровской начальной школы (что на территории того же Юрловского сельсовета, что и село Летуновка) Попова Любовь Алексеевна принесла потрясающие свидетельства того, что все члены экипажа П.В. Летуновского в тот роковой вылет выжили. В Туровской школе есть даже стенд, посвящённый лётчикам-героям.
Фотографии членов экипажа Петра Летуновского нашлись и в музее 1-го гвардейского минно-торпедного авиаполка в школе №259 в Санкт-Петербурге. Большую помощь автору в работе над статьёй оказала директор школьного музея Александра Павловна Третьякова.
Сегодня Село Летуновка на Тамбовщине — пять дворов и несколько жителей, а раньше был крепкий колхоз, в котором и работал отец Петра Василий Фёдорович. Мать Петра умерла рано, отец женился второй раз, и семья Пелагеи Ивановны с новыми братьями и сёстрами стала для Петра родной. Начальную школу ученик Летуновский окончил в Летуновке. С 5 по 7-й класс Пётр учился в школе №7 в Мичуринске вместе с двоюродной сестрой Зинаидой Антоновной Ивановой. Потом окончил Тамбовский сельскохозяйственный техникум. Работать по специальности Петру не пришлось — по спецнабору его направили в военную авиационную школу.
Интернет принес весть из далёкого города Сургута Ханты-Мансийского автономного округа – Зинаида Антоновна Иванова жива, ей 90 лет, письмо автору написала её дочь Жанна Алексеевна Брусник (Иванова). Воспоминания и фотографии из семейного архива Ивановых помогли раскрыть жизненный путь Петра Васильевича Летуновского.
С первого дня войны
По окончании лётного училища лейтенанта Летуновского направили в бомбардировочный авиаполк Лениградского военного округа. Полк базировался в Старой Руссе и с первых дней войны вступил в бой с фашистами. Летали много, каждый день вылеты на бомбёжку наступающих войск и объектов противника. На счету экипажа лейтенанта Летуновского были уничтоженные гаубичная батарея в деревне Сейвиста, мост через реку Луга, ангар и самолёты в Красногвардейске, бензосклад в районе города Котка.
Тогда же в 1941 году Пётр получил и свой первый орден Боевого Красного Знамени.
В феврале 1942 года эскадрилию Летуновского включили в 1-й минно-торпедный авиационный полк Балтийского флота. Тот самый легендарный авиаполк, который в августе 1941 года совершал налёты на Берлин с острова Сааремаа. Командовал полком полковник Преображенский Евгений Николаевич. 18 января 1942 года 1-й минно-торпедный полк получил звание гвардейского.
Потом был Лениградский фронт. Летуновский летал на бомбардировщике СБ (скоростной бомбардировщик). Экипаж делал по 6 боевых вылетов в день. За участие в прорыве блокады Ленинграда в январе 1943 года все члены экипажа Летуновского были удостоены высоких правительственных наград. Летуновского наградили вторым орденом Красного Знамени. К тому времени он совершил 272 боевых вылета.
В июне 1943 года «За уничтожение фашистского тральщика, трех транспортов, гружённых боевой техникой и живой силой противника, бронепоезда, самолета и разрушение ряда важных промышленных объектов» старший лейтенант Летуновский был награждён третьим орденом Красного Знамени.
Трасса Аляска – Сибирь
В марте 1943 года началось перевооружение 1гвМТАП на американские бомбардировщики Бостон А-20. Экипаж Летуновского участвовал в приёмке первых самолетов, которые в разобранном виде, в ящиках доставлялись транспортами в Мурманск. Следующие Бостоны своим ходом перелетали в СССР с Аляски через Сибирь по трассе «Алсиб».
Бомбардировщики принимались в Красноярске, затем перегонялись в Москву, где проходили доработку под советское вооружение. Для стрелка-радиста устанавливали турель с двумя крупнокалиберными пулемётами УБ калибром 12,7 мм. В бомбовом отсеке размещали дополнительный топливный бак.
«Торпедный мост» — держатели под крылями для подвески торпед, мин и бомб, устанавливали уже в Ленинграде в авиаремонтных мастерских.
На большинстве самолетов в хвостовой части фюзеляжа оборудовали кабину штурмана, в которой ставили дублирующие приборы указателей курса, скорости и высотомер. На некоторых самолётах кабина штурмана устанавливалась в носовой части, там снимали четыре пулемёта «Браунинг» из шести носовых пулемётов. Обычно такие машины предназначались для командиров полков, эскадрилий, звеньев. Самолёт с передним расположением кабины штурмана получил и экипаж Петра Летуновского, к тому времени командира звена 2-й эскадрилии 1гвМТАП.
Бомбардировщик Дуглас A-20 Бостон
Технические данные:
Силовая установка: два звездообразных поршневых двигателя Райт R-2600-23 Циклон 14 мощностью по 1600 л.с.
Лётные данные: максимальная скорость на высоте 3050 м 510 км/час, крейсерская скорость 370 км/час , потолок 7620 м, дальность полёта с запасом топлива 2744 л и бомбовой нагрузкой 907 кг 1650 км
Вес: пустого — 7250 кг , максимальный взлетный 12338 кг
Размеры: размах крыла 18,69 м,
Длина самолета 14,63 м, высота 5,36 м, площадь крыла 43,20 кв. м
Бомбовая нагрузка: до 1814 кг
Экипаж три человека: лётчик, штурман, стрелок-радист.
Всего в СССР было поставлено 3128 бомбардировщиков Бостон А-20 разных модификаций. Авиаполки этих самолётов были на всех советских флотах.
Симфония Победы
Прорыв блокады Ленинграда позволил увеличить поставки топлива, боеприпасов и предметов снабжения для Ленинградского фронта. Морские лётчики тоже получили возможность выйти на оперативный простор. Объектами атак советских самолётов стали транспорты и корабли противника в Финском заливе, Ирбенском проливе, в портах Лиепая и Вентспилс.
1 ноября 1943 года Летуновский вылетел в дальний крейсерский полёт над Балтикой. На траверзе маяка Акменрагс севернее Лиепаи, лётчики обнаружили тяжелогружёный фашисткий транспорт, шедший курсом на юг в сопровождении сторожевого корабля.
Умело маневрируя в облаках, Летуновский незаметно подошел к транспорту и вышел в атаку. В шестистах метрах от корабля торпедоносец сбросил торпеду.
Сработанная в Дагестане на махачкалинском заводе «Дагдизель» торпеда, как острый кавказский кинжал, устремилась на врага. Мощный взрыв потряс море и воздух. Транспорт покатился на циркуляцию, лёг на левый борт и быстро затонул. Всё произошло так быстро и внезапно, что зенитчики кораблей охранения открыли огонь по самолёту, когда транспорт уже уходил под воду. Немецкий сторожевик застопорил ход и спустил шлюпки.
Невзирая на огонь, Летуновский с торжеством победителя летал вокруг транспорта, давая возможность стрелку-радисту сфотографировать результаты торпедной атаки. Во время очередного разворота зенитный снаряд ударил в пропеллер и оторвал лопась винта правого двигателя. Летуновский изменил шаг винта на минимальный и продолжил полёт.
В журнале боевых действий немецкого флота KTB FdM Ost, с 1 по 15 ноября за 1.11.43, в 18.00 сделана запись:
«В 9.00 торпедоносцем потоплен пароход Marienburg, который шел с грузом угля из Риги в Готенхафен. Из экипажа в 18 голов (дословно) и 5 зенитчиков спасено и привезено в Либаву только 7 человек».
Однако в этот день боевые дела экипажа Летуновского не закончились. Уже на обратном пути над территорией Эстонии самолёт нагнал поезд, который шёл от станции Тапа к Ленинграду. Снизившись до бреющего полёта, Пётр прошёл вдоль эшелона и обстрелял его из всех бортовых пулемётов. В 13 часов 04 минуты бомбардировщик благополучно приземлился на своём аэродроме. Тут же на стоянке однополчане поздравили героический экипаж с пятым потопленным транспортом.
Статью о боевых победах гвардии капитана Летуновского тогда поместила фронтовая газета «Лётчик Балтики». 6 ноября в канун ноябрьского праздника всему экипажу были вручены ордена Красного Знамени. Вручал награды лично командующий Балтийским флотом вице-адмирал В.Ф. Трибуц.
Для Петра Летуновского это был четвёртый орден Красного Знамени, у штурмана Николая Демченко — третий, для стрелка-радиста Алексея Кузьмина — второй. Девять орденов боевого Красного Знамени в одном экипаже! И было тогда Петру Летуновскому 25 лет.
На вечере в честь праздника седьмого ноября гулял весь полк. В лётной столовой накрыли столы, гремели тосты — «За героев лётчиков-орденоносцев!», «За Победу!», «За Сталина!». Девушки из медсанбата были необычайно красивы, офицеры — необыкновенно галантны. Играла гармонь, крутился патефон, пары кружились в вальсе. Из биографии Летуновского известно, что он ушёл на войну неженатым, но из каждого полёта его ждала одна девушка-ленинградка…
После награждения Летуновский снова поехал принимать новые Бостоны. Авиазавод №81, на котором доукомплектовывали перегоняемые самолеты, находился в Москве вТушино. Пока проходила доработка машин, Пётр съездил на родину в Тамбов.
Из воспоминаний Иванова Алексея Васильевича (статья из газеты «Герой Балтики»):
«Находился я в Тамбовском госпитале по случаю ранения. И вот неожиданный посетитель – Петр. Он был в краткосрочной командировке и выбрал минуту, чтобы забежать ко мне. У него уже было четыре ордена Красного Знамени. В беседе, искренне переживая, Пётр говорил: — Захвалили. Стыдно на люди появиться. Говорят: Будённый и Ворошилов по пять орденов Красного Знамени имеют, а у тебя уже четыре. Рядом значит. Петьку Летуновского, мальчишку из Мичуринска, с героями гражданской войны рядом надумали поставить…».
Заехал Пётр и в Летуновку, где встретился с отцом. Это была их последняя встреча.
Они сидели за столом в тёплом отцовском доме. «Иконостас» орденов, казалось, озарял всю избу. Пётр рассказывал о Ленинграде, Балтике, о войне и товарищах.
Василий Фёдорович был нескрываемо горд за сына: — Мы, Летуновские, всегда на государевой службе состояли. И Петроград нам город знакомый. Брат мой Антон, до 1916 года в охране государь-императора Николая Второго служил. К дочерям его приставлен был. Подарками был отмечен от великой княгини Ольги.
— Хорошо, что начальник особого отдела нашего полка не слышит про такие факты из моей биографии, — подумал тогда Пётр.
Аэродром вылета – Каменка
27 ноября 1943 года экипаж Летуновского снова был в небе над Балтийским морем. Вылетели на рассвете с аэродрома Каменка в Ленинграде. Задача экипажа – одиночный поиск и уничтожение судов противника в Ирбенском проливе, разведка погоды. Атакующее вооружение – одна авиационная торпеда 45-36АН (Алфёрова, низковысотная, калибром 45 см) для низковысотного торпедометания.
Самая дальняя точка маршрута – траверза маяка Ужава на южном входе в Ирбенский пролив. Протяженность маршрута – 1250 км. Общее время полета – четыре часа.
Сначала летели над Финским заливом, потом сделали левый разворот и вошли на материковую часть Эстонии. В районе Пярну вышли в Рижский залив и приступили к поиску кораблей и транспортов противника.
Вероятно, на всём протяжении полёта над морем, Пётр не встретил целей, достойных торпедной атаки и только в самой конечной точке маршрута в районе маяка Ужава увидел одинокий транспорт, малым ходом двигающийся вдоль берега (скорость цели определяли по величине белого буруна у носа корабля).
Плавбатарея «Роберт Мюллер»
Для правильного построения торпедной атаки необходимо было определить длину судна-цели. Летуновский быстро вспоминал силуэты немецких кораблей, но ничего похожего в памяти не возникало.
— Да это же плавучая батарея! – вдруг ударила мысль. О том, что у немцев были такие батареи для противоздушной обороны конвоев, рассказывал на инструктаже начальник разведки авиаполка, докладывая разведданные от агентуры в Вентспилсе.
Мысли бежали быстро, надо было принимать решение:
— У неё огневая мощь, как у трёх сторожевиков! Она же на боевом дежурстве в полной боевой готовности. Дальномерщики уже, наверное, дистанцию до нас определяют. Её минимум парой самолётов надо брать — топмачтовиком и торпедоносецем! Что делать? Отказаться от атаки, лететь с торпедой домой? Тогда другому экипажу придётся топить эту батарею, и потеряем ещё тот экипаж и сколько ещё она наших собъёт. А скажут Петька Летун струсил, не полез на зенитки, другим это удовольствие предоставил. Ну, нет, не такие мы тамбовские!
— Атакуем! — крикнул Летуновский и пошёл на разворот для выхода на боевой курс.
— Не нравится мне этот тихоход — успел проворчать Демченко и прильнул к торпедному прицелу. И как бы в подтверждение его слов с транспорта грохнули зенитные пушки. Первые залпы прошли мимо, но следующие выстрелы были жестоко точны. Осколки хлёстко ударили по обшивке.
— Не видать нам больше орденов, — почему-то подумал Кузьмин и вцепился в рукоятки своего пулемёта.
Торпедная атака
Торпедоносец лёг на боевой курс. Отвернуть в сторону уже нельзя. Направление движения торпеды задаётся только курсом самолёта.
С плавбатареи стреляло всё, что могло стрелять. Огненные трассы снарядов автоматических 20-мм пушек «Эрликон» чередовались с грохотом 105 мм орудия. Снаряд за снарядом методично посылали 37-мм зенитные пушки. 15-мм пулемёты сверкали змеиными строчками пуль.
Летуновский твёрдо сжимал штурвал. На боевом курсе торпедоносец обычно находится 20-30 секунд. Самолёт трясло, разрывы зенитных снарядов жёлтыми облачками вспыхивали вокруг.
— Попадание в левую плоскость! – крикнул стрелок-радист по СПУ (самолётное переговорное устройство).
Командир и сам почувствовал удар в левое крыло, но самолёт слушался рулей, двигатели работали ровно, стрелки приборов на правой панели приборной доски синхронно показывали работу двух моторов.
Пётр нащупал правой рукой на штурвале кнопку управления пулемётами и нажал гашетку. Два носовых пулемёта «Браунинг» 50-го калибра разом выбросили шквал огня в сторону транспорта.
— Это вам гостинцы от американского пролетариата — подумал Летуновский.
Демченко, сидел между двумя пулемётами и, слившись с прицелом, строил «торпедный треугольник» — самолёт, цель, точка встречи торпеды с целью.
— Кончай палить, мешаешь прицеливаться, — невозмутимо сообщил Демченко, — Даю команду «Режим»!
С момента отдачи штурманом этой команды, лётчик должен строго выдерживать горизонтальный полёт без крена и скольжения. Успех атаки всецело зависел от согласованных действий экипажа. По СПУ было слышно, как Демченко постоянно докладывал:
— На боевом, полградуса вправо, на боевом! Высота 50 метров, 30 метров, скорость 200, До цели 900, 800, скорость цели 3 узла, прицел на два корпуса вперёд упреждение, до цели 600, 500. Бросай, Петро!
Летуновский нажал кнопку сброса торпед.
— Сброс! Торпеда пошла! – крикнул штурман.
Серебристая торпеда ринулась к воде и самолёт, освободившийся от полтонного груза, резко бросило вверх. Под фюзеляжем промелькнули мачты фашистского корабля, люди в касках и бьющие в упор зенитки. Взрыв торпеды грохнул неожиданно, прямо перед бортом судна.
— Момент взрыва сфотографировал, — доложил стрелок-радист. Торпедоносец вышел из атаки и уходил в сторону берега.
«Задание выполнили. Транспорт потоплен. Горим, падаем», – радировал на базу Кузьмин.
Лётчик от Бога
Летуновский осмотрел левое и правое крылья — в плоскостях пробоины, оба мотора дымят.
— Отработали фрицы свой паёк, — подумал Пётр и проверил управление самолётом. Рули направления и высоты действовали, элероны не реагировали на повороты штурвала, моторы дымили, но работали, обороты правого двигателя меньше, чем у левого. Но самолёт летел и, как показывал указатель курса — точно на восток.
— Может на шведский остров Готланд попробовать сесть, он тут рядом, — подумал Летуновский, но отбросил эту мысль, как «неприемлимую для советского офицера».
Самолёт шёл над Курляндией. Пётр всё время высматривал возможную площадку для вынужденной посадки, но под крылом бежали только тёмно-зелёные леса и перелески.
— Поля у них тут какие-то маленькие и все на горках. Не то, что у нас на тамбовщине, поля так поля, — подумал Летуновский. Курляндию пересекли быстро, вошли в Рижский залив и снова полёт проходил над морем.
Самолёт терял высоту. Правый мотор разгорался всё сильнее, пришлось перекрыть подачу топлива и зафлюгировать винт.
— На воду садиться надо, только на воду — думал Летуновский, — на одном моторе мы на землю не сядем, грохнемся. Посмотрел на карту — прямо по курсу на берегу местечко с названием Вецаки под Ригой. До берега километров десять. Высота уменьшалась с каждой секундой.
Посадка на воду опасна, удар о воду равносилен удару о землю.
— Садиться надо на хвост, как на редан — вспоминал Пётр рассказы лётчиков, совершивших приводнение, — потом блинчиком, плоско. Сколько было сил, выровнял самолёт, поднял нос и точно хвостом коснулся волны. В туче брызг самолёт приводнился. Чтобы посадить горящий самолёт на воду надо быть не просто хорошим пилотом, надо быть лётчиком от Бога.
Пётр откинул фонарь и сразу полез назад, там за командирским сиденьем была закреплена надувная лодка.
— Лёша, вылезай быстрее! — кричал Летуновский и видел, как стрелок-радист выбирается из своей кабины через турель пулемёта.
Самолёт быстро погружался. Как выскочил Коля Демченко из носовой части самолёта непонятно — люк кабины штурмана открывался только вниз, в воду. Кузьмин и Демченко вылезли на ускользающее крыло. Раскалённые двигатели от соприкосновения с морем шипели и покрывались паром. Кабина пилота наполнялась бурлящей водой, ещё мгновение и самолёт ушёл на дно. На поверхности остались три фигуры в жёлтых спасательных жилетах.
— Лодку достал? Где лодка? — спрашивал Демченко, с трудом держащийся на воде, из раны на голове у него шла кровь.
— Нет лодки, утонула, — ответил Пётр, — купаться будем.
Вместе с Кузьминым они поддерживали Николая. С резким гулом над головами лётчиков пронёсся самолёт. Мелькнули черные кресты на крыльях, самолёт развернулся и ушёл в сторону берега.
Теперь, после подчинения законов воздушных, экипаж поступал в распоряжение законов морских.
Мы советские лётчики!
После постоянного гула моторов тишина над морем пугала. Крутые волны то поднимали, то бросали тройку лётчиков и каждый из них понимал, что жизнь уходит секунда за секундой, никто не может выдержать в ледяной воде больше нескольких минут. На воде расплывались масляные пятна, в самолёте еще оставалось более тонны топлива на обратный путь. Море было пустынно, тёмная полоска берега далеко — плыть до неё невозможно.
Ну, вот и всё, подумал каждый из них, остаётся только смотреть на небо, оттуда прилетели — туда и уйдём. Холод властно проникал во все клеточки тела, становилось трудно двигаться. Ожидание смерти было невыносимо — будь что будет.
Слабое тарахтение двигателя показалось чудом небесным и вглядываясь в горизонт они поняли — к ним направляется лодка.
— Вот и ангелы за нами явились, — сказал Кузьмин.
— Рыбаки! Точно, рыбаки! — кричал Летуновский и махал рукой, — Эй, спасите нас!
Лодка приближалась, пять человек в рыбацких робах стояли в лодке и молча смотрели на плавующих людей.
— Спасите нас! Мы советские лётчики! Не бойтесь нас! — почему рыбаки должны были бояться советских лётчиков Летуновский не знал, но прокричал это ещё раз. Рыбаки продолжали стоять и смотреть на троицу.
— Может, не понимают по-русски, — думал Пётр, не зная, на каком ещё языке он мог бы им прокричать. Стоящий у руля, наверное, старший из рыбаков, что-то сказал остальным и в воду полетели верёвочные концы.
Увидел человека в море – спасай!
В тот день хозяин рыбачьей лодки Георг Иннус с утра был в плохом настроении. Холодная и сырая осенняя погода ломила старые раны, но надо было идти в море, менять сети. В этих местах сети ставили на салаку или на кильку, подальше в море и на большой глубине. У каждого рыбака сеть была своя. На лодке пошли впятером — Георг, Микелис, Давид, Ян Эдуард, Мартыньш. У всех рыбаков была одна фамилия — Иннус.
Иннусы – древний ливский род, рыбачили на Даугаве и в Рижском заливе ещё много веков назад. Георг и Микелис — старые приятели, фронтовики – служили в русской армии в Первую мировую. Георг служил в составе Латышского стрелкового полка, Микелис — в Волынском стрелковом полку. Георг был красный латышский стрелок, его полк охранял Смольный, потом Кремль, приходилось стоять на посту и у квартиры Ленина.
Из Вецдаугавы (Старая Даугава) вышли засветло. Переход морем занял часа полтора. Работу с сетями выполнили быстро, с утра море было спокойно, волна небольшая. Вдали над заливом в небе постоянно кружило пять-шесть немецких самолётов, а на рейде стоял фашисткий боевой корабль. Самолёты отрабатывали учебные атаки, то и дело, пикируя на корабль.
Как-то незаметно с запада появился ещё один самолет. Большой, двухмоторный, он летел низко над водой, дымил и терял высоту. Наконец он снизился прямо к волнам, но выпрямился и, поднимая тучу брызг, плавно сел на воду. Через минуту другую самолёт исчез с поверхности моря.
Над местом падения низко прошёл немецкий самолёт и улетел в сторону Риги. Точка приводнения была километрах в двух от сетей Иннусов. В это время в море ставили сети и другие рыбаки, но ближе всех к месту падения находилась лодка Георга Иннуса.
— Надо посмотреть, может лётчики успели вылезти, — сказал Георг и повернул руль в сторону упавшего самолёта.
Старенький мотор натруженно тарахтел, преодолевая волну. Через километр рыбаки уже ясно видели жёлтое пятно в море, а когда подошли поближе, и трёх человек в спасательных жилетах. Волны перекатывались через людей, двое поддерживали третьего, который был ранен. Люди в море махали руками и кричали:
— Спасите нас! Мы советские лётчики! Не бойтесь нас!
Много повидал на своём веку старый рыбак Георг Иннус, но встретить в разгар войны рядом со своим домом советских лётчиков никак не ожидал.
Закон рыбака — увидел человека в море — спасай и не важно, какой страны он лётчик или моряк.
Рыбаки кинули в море верёвочные концы и вытащили всех троих в лодку. Лётчики были совсем закоченевшие. Микелис с удивлением разглядывал спасённых:
— Какие же вы советские лётчики, если у вас золотые погоны, как в царской армии? Красноармейцев мы помним, у них петлицы, ромбики и кубики.
— Красная армия сейчас вся в погонах, приказ пришёл, — как бы оправдываясь, ответил, наверное, старший из лётчиков.
— А мы в 1917 году в нашем Волынском полку всех офицеров-золотопогонников разогнали, — не к месту вспомнил Микелис и Летуновский с тревогой поймал на себе суровый взгляд революционного солдата 17-го года.
Любопытство брало верх, и вопросы продолжались:
— А что у вас случилось, почему вы на воду сели?
— Мотор забарахлил, вот и пришлось приводниться, — доходчиво объяснил сержант таким тоном, как будто каждый день садился и взлетал с воды.
— А почему вы прилетели с Запада? — не унимался Микелис.
— Летали в море, погоду разведывали, — уклончиво отвечали лётчики, явно не желая рассказывать, как два часа назад вогнали торпеду в борт фашисткого транспорта.
— А почему у вас на спасательных жилетах буквы английские? — заметил Георг.
— Самолёт у нас американский, бомбардировщик Бостон и спасжилеты при нём в комплекте американские, — ответил старший лётчик.
— Так что, Америка даёт русским самолёты? – не поверил Микелис.
— Да, американцы наши союзники, — ответил старший.
— А откуда вы прилетели? – спросил Микелис.
— Из Ленинграда, — подумав, ответил старший лётчик.
— А немцы говорят, что Ленинград они давно взяли и Москву тоже, — сказал Георг.
— Не взяли они Ленинград и никогда не возьмут, и Москву они не взяли, дали им под Москвой и отбросили подальше. И под Сталинградом им дали, и под Курском, — выпалил политинформацию для местных жителей Кузьмин.
— А Смольный в Ленинграде цел? — спросил Георг с видом большого знатока города на Неве.
— Цел Смольный, и Казанский и Исакиевский соборы целы, — почему-то вспомнил церкви Кузьмин.
— Охранял я Смольный в 1917 году, когда мы революцию в Петрограде делали, потом Ленина в Кремле охранял, — авторитетно сказал Георг, показывая свою причастность к событиям в России и значимость себя в данной ситуации.
Летуновский всё время думал, что делать:
— Наставить на этого старика пистолет и сказать «Давай к берегу»? Да их тут целая орава, пять мужиков, фронтовики, рыбаки народ не робкого десятка, веслом огреют, пока будешь замёрзшими пальцами пистолет доставать.
Георг читал пиратские мысли Летуновского, как текст в открытой книге:
— Вот что, ребята, я на этой лодке хозяин и капитан. Во избежание недоразумений сдайте-ка мне ваши пистолеты.
Аргумент про капитана экипаж самолёта убедил. Приказы капитана корабля надо выполнять бесприкословно. Лётчики сняли ремни с кобурами и сложили на дно лодки.
— Можете высадить нас на берег, как стемнеет? Не передавайте нас немцам, — обратился к Георгу Летуновский.
Георг Иннус помолчал, посмотрел в море и ответил:
– Весь берег Мангальсалы, перед которым мы находимся – военная зона. От устья реки Гауя до устья Двины на протяжении 17 километров у немцев наблюдательные посты. На старых русских береговых батареях немцы устроили склады снарядов. Охрана там, патрули с собаками. На берегу колючая проволока. Посмотрите на свою карту, Мангальсала фактически остров, выход оттуда — одна дамба и перешеек у моря, а там тоже посты. И вообще, куда вы пойдёте мокрые, с раненным в холодную ночь? Это задача невыполнимая. Да и кто вам поможет на берегу? Местные жители обязаны сообщать властям о советских военнопленных и евреях, есть специальный приказ комендатуры. За ослушание и укрывательство расстрел, дом заберут, а семью в лагерь Саласпилс. Как можно сохранить вас в тайне, трёх здоровых мужиков просто так не спрячешь. Нам запрещено причаливать к берегу во время рыбной ловли. Запрещено ходить в море ночью. По возращению с рыбной ловли мы должны прийти на контрольный пункт и предъявить немцам лодку и всё, что в ней есть. Да и падение самолёта немцы видели с берега, с моря и с воздуха.
Георг задумался, ещё раз посмотрел на небо и море. Вдали виднелись лодки других рыбаков. Корабль всё ещё маячил на рейде. Самолёты улетели. Ветер крепчал, волна усиливалась, накрапывал дождь, надо было решать:
— Вот что, ребята, я вам посоветую. Снимайте-ка вы свои золотые погоны, доставайте документы и всё это в воду. Путь у нас может быть только один — к причалу на контрольном пункте. И ордена снимите. Такие, как у вас ордена просто так не дают. Поймут немцы, сколько вы их солдат побили, могут со злости и к стенке поставить. Эти германские повадки я ещё по Первой мировой помню – если возьмут в плен солдата с Георгиевским крестом, могли враз и кончить.
Лётчики пошептались между собой и принялись снимать погоны, вынимать всё, что есть из карманов. Демченко снял с себя планшетку с картой полёта. Летуновский стал откручивать ордена.
— Я смотрю у тебя четыре ордена Красного Флага. У нас такой орден был только у командира дивизии, да и то один. Геройский ты парень, наверное, — заметил Георг.
— С 41-го года воюю, – кратко ответил Летуновский.
Всё собранное завернули в кусок парусины, обкрутили верёвкой, срезали с сетей камень-груз и привязали к свёртку. Пакет полетел за борт.
Мотор снова затарахтел, выбрасывая сизый дым, и лодка направилась к устью Даугавы. Рыбаки накинули на мокрых лётчиков свои брезентовые робы, поделились табаком. Спасённые пристроились на дне лодки, укрываясь от ветра, и молча вглядывались в приближающийся незнакомый берег.
Drie russischen Flieger!
Контрольный пункт находился на левом берегу Даугавы у Даугавгривского маяка. К причалу подошли тихо. На пирсе одиного торчал часовой в шинели с винтовкой. Лодку пришвартовали, и один из рыбаков по-немецки объяснил часовому, что у них на борту три русских лётчика. Часовой ошарашено посмотрел на русских, переспросил «Drie russischen Flieger?», потом побежал в будку звонить по телефону.
Из караулки прибежало человек десять заспанных солдат, явно недовольных, что спокойная служба вдали от восточного фронта может вдруг закончиться и русские уже здесь в Риге. Пленных повели в караульное помещение, прихватив с собой рыбаков для объяснений. Выслушав рассказ Георга, фельдфебель начальник караула стал куда-то звонить и долго кому-то объяснял, что у них на КП появились русские лётчики, несколько раз повторяя «Drei russischen Flieger!».
Потом всё успокоилось, пленных переодели в сухую одежду, выдали им солдатские рабочие комбенизоны. Пришел немец с санитарной сумкой и раненного перевязали. Солдат принёс термос с едой, пленников накормили. Фельдфебель о чём-то переговорил с пожилым солдатом, тот удалился в коптёрку и вернулся с бутылкой водки.
Вскоре к пирсу подошёл военный катер, лётчиков повели на корабль. Летуновский задержался на шаг и, обращаясь к Георгу, сказал:
— Спасибо, отец, что вытащил нас и жизнь спас.
— Чем мог, помог. Держитесь, будте сильные духом, — успел ответить Георг. Конвоир толкнул Петра в спину. Пленных усадили на палубу, рядом расположился автоматчик. Катер рявкнул сиреной и ушёл курсом на Ригу.
Георг Иннус долго провожал взглядом уходивший корабль и думал:
— Если Америка помогает России в этой войне, а русские уже летают бомбить в Ирбенский пролив, то скоро они будут здесь на Даугаве и немцам придется отсюда убираться. Что будет, когда придут русские?
Октябрь 1944 года
Ещё долгий год Рига ждала освободителей, но только в октябре 1944 года грохот артиллерийской канонады наступающего фронта услышали и в рыбацком посёлке в Вецдаугаве.
И снова бригада Иннусов на своих лодках перевозила советских воинов. На этот раз с правого берега Даугавы на левый в Болдераю. Командир десантного батальона форсировал реку под огнём противника на лодке старшего Иннуса и прежде чем повести своих бойцов в атаку обратился к Георгу и сказал:
— Спасибо, отец, без тебя и твоих рыбаков мы здесь много бы наших ребят положили! Живи долго, владей своей землёй и своим морем!
— Не первый раз помогаем… — ответил старый рыбак.
Плен
Из воспоминаний Алексея Ананьевича Кузьмина:
«…Вскоре подошёл немецкий сторожевой корабль и так начался наш плен. Привезли нас в Ригу, потом в Псков — и допросы, допросы, допросы… В Пскове нас держали около недели, затем привезли в лагерь особого назначения «Марецфельд». Это был лагерь вербовки во власовскую армию. Допрашивал нас «гер» обер-фельфебель «профессор» Лебедев, который отлично говорил по-русски и по-немецки. Последняя беседа с нами была у полковника «фон» Мальцева. Продержали нас там две недели.
Как неподдающихся нас бросили в концлагерь для лётного состава в городе Лодзь в Польше. Там, мы стали уже не люди, имеющие имена, отчества и фамилии, а узники с номером на шее, как у собак. Мой номер был 3370. Разделили нас по разным блокам. Петя и Коля в офицерском, а я в сержантском. В Лодзе я пробыл полтора месяца. Через колючую проволоку несколько раз разговаривал с Петей и Колей.
Сержантский состав — рабочий скот, и нас сорок человек, в том числе и меня, повезли в Германию в город Кётен. Больше с Летуновским и Демченко не виделся.
В плену я пробыл до марта 1945 года. Из Кётена нас эвакуировали в город Вольден. Оттуда нам пятерым удалось бежать. Прошли проверку, снова приняли присягу и уже в мотомехполку довоёвывал.
Демобилизовался в мае 1946 года. Пытался установить связь с Петей и Колей. Но так и не нашёл их. Отец Летуновского написал мне, что приезжал офицер, который был с Петром в концлагере, и рассказал, что Пётр совершил несколько побегов, после пятого побега его уничтожили фашисты».
Жена Кузьмина Мария Константиновна из Нижнего Новгорода, после смерти мужа продолжила поиски родственников членов экипажа. Нашла маму и братьев Демченко, живших в Киеве. Разыскала много лётчиков, которые были в плену.
Самое главное рассказал Герой Советского Союза Разгонин Александр Иванович в 1980 году на встрече однополчан в Ленинграде. Он спал с Летуновским на одних нарах в концлагере. После четвёртого побега немцы предупредили Петра: ещё раз убежишь, уничтожим. Но Пётр есть Пётр, он убежал ещё раз. Больше его не видели.
Впоследствии кто-то передал Марии Константиновне опять же в Ленинграде, что Летуновского и Демченко выдали поляки, к которым они обратились за помощью. О Коле ничего не было известно, а Петра приволокли в лагерь избитого, изорванного собаками и расстреляли.
Лётчика, который приезжал к отцу Летуновского, ей найти не удалось.
Их было много после войны, фронтовиков, которые приезжали в далёкую деревню или город на другом конце страны и рассказывали родственникам о том, как оборвалась жизнь их отца, сына, брата. Два солдата в окопе перед атакой говорили друг другу, если со мной что случиться, найди моих, расскажи, как это произошло и где моя могила, вот здесь адрес. И товарищ выполнял просьбу друга. Таков был христианский долг.
Десять лет с поражением в правах
Война всегда трагедия. И одна трагедия тянет за собой другую. Мог ли знать старый рыбак Георг Иннус, что когда он повернул лодку в сторону упавшего самолёта, он круто повернул и свою судьбу, и судьбу своих товарищей.
В феврале 1945 года все пять рыбаков Иннусов были арестованы, как «пособники гитлеровских оккупантов», за то, что передали советских лётчиков немцам. В деле уже лежал донос, рассказывающий во всех деталях о событиях 27 ноября 1943 года в Рижском заливе и участия в этих событиях «агентов немецкой разведки» Иннусов — Георга, Микелиса, Давида, Яна Эдуарда, Мартыньша.
Следователь отдела контразведки «Смерш» 67-й армии обстоятельно разобрался с делом, допросил всех подозреваемых. Протоколы допросов на редкость одинаковые. Рыбаки повторяют один и тоже рассказ. «Вышли в море, выставили сети. Увидели падающий самолёт. Повернули к месту падения. Увидели лётчиков. Спасли их. Спрятать их не могли, высадить на берег не могли – кругом немцы». Дело передали в трибунал с обвинением по пресловутой статье 58-1а, УК РСФСР.
Статья 58-1а. Измена Родине, т.е. действия, совершенные гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории,
…караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества.
В феврале 45-го года Рига была прифронтовым городом. В 50-ти километрах от Риги в Курляндском котле сидело полтора миллиона немецких солдат. И правосудие тогда вершилось по законам военного времени.
Суд оказался в довольно неловком положении. С одной стороны все понимали, что спрятать лётчиков было невозможно. Положительным фактором была также помощь рыбаков советским войскам при освобождении Риги в октябре 1944 года. Но факт оставался фактом – рыбаки передали лётчиков немцам. Минимальное наказание, которое мог назначить суд за это преступление – десять лет.
24 февраля 1945 года трибунал назначил двум Иннусам Георгу и Микелису по 8 лет исправительно-трудовых лагерей, а Давиду, Яну Эдуарду, Мартыньшу по 6 лет лагерей без конфискации имущества.
Однако бдительный главный прокурор трибунала Ленинградского фронта в порядке надзора за свершением необходимого возмездия опротестовал этот приговор – «наказание назначено ниже низшего предела, а помощь обвиняемых Красной армии в 1944 году, принята как смягчающее обстоятельство без должной проверки».
30 марта 1945 года состоялся новый суд и все пять рыбаков получили по 10 лет лагерей.
Свой срок латышские рыбаки отбыли «от звонка до звонка». Сидели все в разных лагерях. Кто в Сибири, кто на Севере. Мартыньш сидел в Архангельском крае. Его сын Петерис Иннус расказывает:
— Отец был хороший мастер, умел делать лодки. В лагере работал, делал бочки. Однажды начальник лагеря спросил: — А лодку сделать можешь, рыбку половить хочется. Могу, гражданин начальник, дело известное. Лодку отец сделал и получил за это лишнюю порцию супа. А дома его десять лет ждали четверо детей.
Повезло, вернулись в Ригу все пятеро, только Давид пришёл на костылях с одной ногой – вторая нога осталась в Сибири.
По возвращении Иннусы снова пошли в море ловить салаку и кильку, на этот раз в рыболовецком колхозе «9 мая», который был создан после войны из рыбаков Мангальсалы.
После смерти Сталина в стране начались перемены. Иннусы подали прошения о пересмотре дела и снятия судимости. В 1954 году Военная коллегия Верховного суда СССР приступила к пересмотру дела. В порядке надзора на старый приговор был направлен протест.
Оказывается, советская юстиция могла и объективно рассматривать дела. В документах пересмотра дела рыбаков можно прочитать грамотные юридические формулировки:
«В ходе следствия и на суде не установлена контрреволюционная деятельность подсудимых. Обвинение построено только на показаниях самих обвиняемых. Обстоятельства помощи Красной армии в 1944 году не выяснены. Личность и судьба лётчиков не установлены. Не принято во внимание, что спасти лётчиков было невозможно в силу непреодолимых обстоятельств и т.д.»
После ХХ съезда КПСС в феврале 1956 года, на котором Н.С. Хрущёв выступил с докладом «О культе личности Сталина и его последствиях», был положен конец сталинской эпохе и поднимался вопрос о реабилитации необоснованно осуженных и репресированных.
26 мая 1956 года приговор 1945 года был отменём и дело №301/45 прекращено «за отсутствием состава преступления».
Началась «хрущевская оттепель». В 1960 году страна впервые торжественно отметила 15 лет Победы в Великой Отечественной войне. Изменилось отношение и к тем солдатам и офицерам, которые прошли муки ада в плену.
В октябре 1959 года праздновалось 15 лет освобождения Риги. Правление и парторганизация мангальсальского рыболовецкого колхоза «9 мая» воспользовались всенародным праздником и представили Георга Иннуса, за помощь Красной армии при освобождении Риги, к медали «За отвагу». На вручении награды из Воронежа приехал и тот самый командир десантного батальона, которого Георг перевозил на своей лодке через Даугаву в октябре 1944 года.
Шли годы, пришло время нового возрождения и перестройки. В 1989 году директор музея истории рыболовства колхоза «9 мая» Владислав Букловский запросил в прокуратуре возможность ознакомиться с делом №301/45. Прокурор ЛССР Янис Дзенитис выписал дело на три дня из архива в Москве и дал причитать его Букловскому.
Никого из рыбаков, участников тех событий, уже не было в живых, но их дети смогли познакомиться с материалами дела и узнать историю своей семьи.
Эпилог
Подводные находки с Рижского Бостона переданы в музей истории города Юрмалы. Там они будут выставлены в экспозиции «Подводные исследования в Балтийском море». Организует экспозицию известный латвийский исследователь подводного мира Волдемар Райнс.
Сегодня нет уже легендарного колхоза-миллионера «9 мая», траулеры-рефрежераторы которого ходили и в Северное море и в Атлантику, колхозный рыбоконсервный завод выдавал эшелоны консервов, отправляющиеся во все уголки большой страны. Значительно сократилось количество рыбы в Рижском заливе. Латышские рыбаки сегодня нанимаются на суда в Голландию, Великобританию, Норвегию.
В посёлке Вецдаугава дома рыбаков Иннусов стоят рядом – целая улица. Всё также выходят они в Рижский залив ловить кильку, салаку и лосося. Своя земля и своё море – жизнь продолжается.
Время притупило боль долгой разлуки с родным человеком и трудного послевоенного детства. Обида несправедливого наказания не стёрлась в сердцах людей. Последнее слово в этом рассказе ещё не сказано.
Юрий Мелконов
Вторая редакция статьи — апрель 2009 года
Рига
Фото Сергея Мелконова.
В статье использованы материалы из статьи историка из Финляндии Карла-Фредрика Геутста (Carl-Fridric Geust). Дайвинг-исследования – Алексей Кравчук руководитель клуба подводного плавания «Divesport» (mob.+371 29284178).
Автор выражает благодарность всем энтузиастам военной истории, оказавшим содействие в подготовке статьи: Александру Ручковскому из Риги, Олегу Белайчуку из Москвы, Илье Гринбергу, редактору сайта lend-lease.airforce.ru, директору рижского магазина «Batiskaf» Андрису Вилксу, специалисту по сонарной технике Марису Дубра, ветеранам колхоза «9 мая» Владиславу Букловскому, Георгию Велюмову, Петерису Иннусу, Нормунду Иннусу и многим другим.
Рубрики: Самиздат
Метки: Алексей Кравчук, Бомбардировщик Бостон А-20, Великая Отечественная война, История, Самолёт...
